В
кризисные эпохи, когда привычная и устоявшаяся система
руководством государством и жизнедеятельности общества
начинает давать все более серьезные сбои, резко повышается
общественный вес разного рода «страхующих» институтов.
Часто в дело вступает «фактор лидера», то есть замыкание
главных управленческих инстанций на одну личность, наделенную
(когда стихийно, когда вполне целенаправленно) в сознании
граждан чертами личной исключительности. Иногда же, наоборот,
речь идет о попытках запустить в действие практику «прямой
демократии», при которой юридическая, административная,
электоральная дистанция, как бы отделяющая волеизъявление
народа от практической (в виде государственных решений)
его реализации, сокращается до минимального размера: воля
большинства граждан непосредственно превращается в закон.
Впервые в повестку дня практической политики проблема
референдума была поставлена в конце 80-х начале 90-х годов
прошлого века, когда прежняя система власти растеряла
свой авторитет и впала в некую прострацию, а новая еще
не сложилась, и какова она будет - не видел, в общем-то,
еще никто.
В ту пору романтизм этот сыграл с нашей страной трагическую
вещь. Скажем, референдум 1991 года дал двойной и очень
разный итог. Вопрос о судьбах СССР был поставлен и решен,
но его результат, провозглашавший «Союзу - быть!», оказался
не выполнен, заморожен на уровне государственной деятельности,
а потом и попросту отброшен.
Инкорпорированный на территории РСФСР в этот же референдум
вопрос о введении поста президента, наоборот, тут же оказался
переведен в практику и положил начало тому процессу сокрушения
отечественной государственности, который не затух и до
сих пор, сбрасывая Россию буквально в ничто.
Потом, уже в 1993 году, все тем же плебисцитарным путем
в стране оказался введен институт личной власти Б.Ельцина.
Одобрение путем людского волеизъявления в апреле 1993
года его политики переросло в октябрьский государственный
переворот с расстрелом парламента. Через очередной референдум
была утверждена в декабре 1993 года и новая Конституция,
освятившая весь слом страны, произведенный за годы «перестройки»
и «реформ».
Но вот опять развилка исторических возможностей.
Существующая система власти не в силах справиться с упадком
страны. Внешнее «заглаживание» острых общественных проблем
всякий раз оплачивается отбрасыванием все новых элементов
национальной государственности в угоду внешним силам давления
(сдаются союзники на мировой арене, вроде Югославии или
Ирака, забалтывается союз с Белоруссией, рушится армия,
превращаемая в полицейское формирование, гибнет культура,
вырождается народ).
Государственные институты вновь абсолютно бессильны: даже
то, что ими формально решается, все чаще на деле не выполняется.
Политическая ткань общества так и не сформировалась, у
страны нет даже настоящей правящей партии, если не брать
всерьез бесконечные переиздания «президентской» партии,
за которые не голосует и четверть россиян.
Парламентское законотворчество практически не влияет сколь–либо
позитивно на жизнь человека, а только расширяет спектр
гнетущих его проблем.
Нет государственной идеологии. Точнее, отсутствие любых
идеологий (то есть целостное представление олицетворяющих
страну инстанций о себе в прошлом, настоящем и будущем)
сделалось главной идеологией власть имущих сил. В общем,
Россия опять впала в ситуацию общественной комы.
И возникает с неизбежностью вопрос: если общественно–политическая
система обездвижена, то не перешагнуть ли через нее во
имя спасения страны, не дать ли решающее слово прямо народу.
Особенно – по ключевому вопросу: как дальше жить?
Во властных кабинетах ширятся разговоры, выдвигаются некие
проекты преобразования России из президентской республики
в парламентскую. Естественно, этого не сделать без внесения
изменений в Конституцию, а то и конституционного референдума.
Разные политические силы общества уже пытались оживить
институт референдума. «Правые» намеревались запретить
ввоз в страну отработанного ядерного топлива, но не смогли
собрать необходимого числа подписей.
Оппозиция в лице КПРФ, в свою очередь, попыталась через
институт референдума, поставить в повестку дня проблемы
национализации базовых отраслей и природной ренты, отмены
нынешней реформы ЖКХ, вопрос о разумных размерах платы
за жилье, минимальных зарплат и пенсий, запрете купле-продажи
сельхозугодий. Правда, сделано это в рамках самого же
парализованного государственного организма без давления
извне на управленческую систему (ни демонстраций, ни иных
народных выступлений с его требованием не произошло).
В итоге референдумная инициатива коммунистов оказалась
блокирована избиркомом, а затем и думским большинством
по формальным основаниям: в год выборов было решено референдумов
на общефедеральном уровне не проводить.
В свою очередь ЛДПР получила «зеленый свет» для регистрации
инициативных групп и сбора подписей под бутафорским референдумом,
где серьезный вопрос о снятии льгот с семьи Ельцина, соседствовал
с десятком почти анекдотических и провокационных предложений.
Например, о переименования должности президента в «верховного
правителя России», включении в состав России бывших союзных
республик на правах федеральных округов и др.
Понятно, что после пиаровского шума, канализации в свисток
раздражения граждан по поводу льгот и привилегий Ельцину
и его семье (были собраны десятки тысяч подписей граждан)
референдумная инициатива Жириновского была тихо им самим
прикрыта в канун длительных новогодних каникул 2003 года.
Однако знамя референдума в 2003 году все же было перехвачено
властью, которая сочла необходимым провести плебисцит
в Чечне, где была одобрена мало отличающаяся от Хасавюртовских
соглашений Конституция и законы о выборах. И фактически
узаконены результаты этнической чистки начала 90-х, когда
из Чечено-Ингушетии - Ичкерии было изгнано 300 тысяч русских.
На фоне множащихся терактов в Чечне, фактического выхода
из-под федерального контроля администрации Кадырова, который
долгое время был символом раскаявшегося сепаратиста, легализации
бандформирований в форме структур чеченского МВД якобы
победные для власти результаты прямого волеизъявления
в Чечне выглядят более чем сомнительно.
Вопрос о референдуме в нынешних российских условиях повис.
Даже если Конституционный суд вскоре отменит, принятые
в спешном порядке Думой, запретительные нормы на проведение
референдумов в годы президентских и парламентских выборов
остается неясно: так нужен в сегодняшней России референдум
или же нет? Уместна ли в России «плебисцитарная», то есть
«прямая» демократия или вредна?
Вопросы
к дискуссии
1. Полезен ли сегодня институт референдума?
2. До сих пор он страну скорее разрушал, а как будет впредь?
3. Более 80 процентов россиян, по данным социологов, готовы
поддержать, например, позицию КПРФ, на референдум по национализации
базовых отраслей, природной ренты, отмене нынешней реформы
ЖКХ, гарантированию прожиточного минимума, запрета купли-продажи
сельхозугодий. Но сохранят ли граждане эту свою позицию,
если референдуму все же дадут состояться?
4. Нужен ли, например, России вообще тот референдум, который
предлагает КПРФ, или же он вреден, а может быть и просто
нереален?
5. Есть ли рациональные зерна в наборе вопросов, которые
выносила ЛДПР на референдум? Можно ли в сегодняшней России
референдумом решать вопросы государственно-территориального
устройства (укрупнения субъектов Федерации, введения губерний,
присоединения бывших союзных республик)?
6. Каковы последствия состоявшегося чеченского референдума
для будущего и территориальной целостности России?
7. Допустит ли власть в сегодняшней России «прямую демократию»
или для этого на нее, власть, требуется массированное
общественное давление: демонстрации, митинги, акции протеста?
8. Какие проблемы России следовало бы попытаться решить
через посредство референдума?
9. Если прямая демократия России нужна, то какой должна
быть технология ее введения, что необходимо делать?
